По следам старого кирпича

Именно в тот период, без особого шума и были снесены казармы 5-го Оренбургского,  казачьего, атамана Могутого, полка, и Второго Ходжентского батальона, что находились на улице, некогда носившей название – Казачья. Но вот что оказалось, в конечном счете, интересным, так это остаток стены казармы бывшего казачьего полка - он был сложен  из доброго туркестанского кирпича, на котором красовались  инициалы владельца кирпичного завода – Е.И.  

                              

Вот тут-то и возникли в памяти обрывки сведений о купцах ташкентских, о кирпичных  и пивных заводах, в общем – об интересных людях, составлявших славу и гордость нашей столицы. Сегодня мы гуляем  от Алайского…                                                                                                                                              

Наш сегодняшний герой родился в Самарской губернии, по примерным прикидкам, либо в 1832-м, либо в 1838-м годах. Почему такой «разлет» - он не упоминает  в своей автобиографии год последней «ревизии» - переписи населения, к началу которой он достиг совершеннолетия.

Начало его жизни выдалось тяжелым – после смерти родителей, в двенадцать лет от роду, юный Епифан по «приговору общества» (деревенского схода) был отдан в кабалу зажиточному крестьянину, так как казенные подати (проще говоря, налоги), несмотря на уход плательщика из жизни, платить приходилось до совершеннолетия его детей.

Чего только не пришлось испытать будущему потомственному почетному  гражданину нашего города. Он и быков пас, и занимался жатвой  ржи и пшеницы, обмолотом, покосом травы, и многими другими крестьянскими делами. Но ближе к шестнадцати годам он поймал себя на мысли, что труд сей, тяжелый, не приносил ему радости, какого-то удовольствия. Но зато его влекли к себе различные ремесла, такие, как, например, мельничное дело. Урывками, даже после побоев «за леность», Епифан так изучил тоже нелегкое ремесло помола зерна в муку, что стал получать благодарности от своего хозяина, имевшего ветряную мельницу.            

Но только на этом деле Епифан не остановился – он стал, скажем так, специалистом широкого профиля, освоив такие ремесла, как плотничье дело, кузнечное и слесарное, научился ремонтировать гармони, чинил плуги, бороны, и прочий сельскохозяйственный инвентарь. 

На улице Ильинской. Собственный дом Ильина.                                                                           

Непонятно – откуда деревенского вроде бы парня была такая тяга к знаниям, но ему удалось освоить такое сложное дело, как возведение и ремонт…печей, в том числе так называемых «голландских», отличавшихся по конструкции от печей деревенских.

А уж когда молодому Епифану удалось освоить такое сложное ремесло, как часовое дело – волей судьбы ему привелось с ним познакомиться, а потом и построить его первые настенные часы, то деревенская жизнь совсем ему разонравилась.  К тому времени Епифан уже был женат – по деревенской традиции он стал мужем в восемнадцать лет, и потому на нем лежала обязанность содержать свою семью. Скорее всего, тяга к изучению нового, и невозможность продолжения сего «процесса»  в деревне и привела молодого человека к решению о переезде в город Уральск, где его мастеровым рукам был большой спрос, а Епифан вспомнил о еще одном устройстве, которое видел всего один раз, и запомнил его надолго.

Это был так называемый музыкальный ящик, иначе их иногда называли «симфонионами», и вот именно такое устройство после долгих мучений удалось создать Епифану Ильичу.  Правда, именно для мастера часовых дел, и автора музыкальных ящиков особого спроса  в Уральске не было – городок маленький, в часах и музыке особо не разбирались, а потому в 1870-м году Епифан Ильич принимает решение перебраться в наш с вами город.         

Долго ли, коротко ли – молодая семья перебралась в Ташкент, и мастер буквально сразу нашел для себя очень даже неплохую работу по военному ведомству. Дело в том, что в состав каждой воинской части тех времен входил военный оркестр, состоявший из солдат того же соединения, вместе с остальным составом принимавший участие в различных выходах – на учения, стрельбы, и тому подобные действия.

Павильны Иванова, Петрова, Ильина на выставке                   

Инструменты же, использовавшиеся для музыкального сопровождения войск, в таких походах частенько повреждались, а вот починить их – специалистов в  войсках не было. Тут и пришелся ко двору новоявленный мастер, прибывший из уральского далека. Военное командование весьма дорожило музыкальными инструментами, а потому за расходы не держалось, щедро оплачивая труды  редкостного мастера. Тем самым Епифану Ильичу удавалось посылать в Москву деньги «на выписку разных инструментов и приспособлений для моей мастерской, на что употреблена мною очень порядочная сумма».

Довелось Епифану Ильичу, используя полученные знания, соорудить музыкальную шкатулку, иначе он называл ее органом, вал которой воспроизводил восточную музыку. Сей прибор чудесный был показан им последнему хану Коканда – Худояру, когда его высочество пребывали в Ташкенте, и мастер был представлен хану по поручению одного из высших должностных лиц Туркестанского края. Хан был настолько поражен игрой «органа», что пришел в неописуемый восторг, а мастер предпочел подарить сие устройство правителю Коканда. Правда, довольно скоро мастеру передали очень ощутимую по тем временам сумму денег от Худояр-хана. Видимо, его высочество счел необходимым отблагодарить мастера за его необыкновенные труды.  

Здесь нужно сказать, что в городе, в славном  Ташкенте, в те поры было много приезжих, и гражданских (стрюцких – так их иногда называли), и, тем более, военных, которые были вынуждены или снимать квартиры (для таких у одного только Арифходжи Азизходжинова было несколько «доходных» домов), или арендовать номер в какой-либо из городских гостиниц.

Вот и решил Епифан Ильич заняться гостиничным бизнесом – дело вроде прибыльное и почетное. Видимо, он взял в аренду нужное помещение, и переоборудовал его под гостиницу и «кофе - ресторан», с тем, чтобы люди могли найти себе хотя бы «приличный обед». Чем и воспользовались местные ухари из числа чиновников, и даже военных. Вообще-то русские офицеры всегда были символом чести и порядочности, но и среди них находились нечистые на руку, желавшие «объегорить» доверчивого хозяина, пообедать в долг, а потом не вернуть «съеденное».

Надгробие на могиле купца ДО реставрации

В общем, недолго Епифану Ильичу пришлось быть заправским владельцем гостиницы и ресторана – он «ушел» в минус аж на 7000 рублей – огромная по тем временам сумма, и вынужден был, возможно, закрыть, а, может быть, просто продать  свою гостиницу более «недоверчивому» предпринимателю. Но был Епифан Ильич настолько «упрямым» в лучшем смысле этого слова, что руки он не опустил, а принялся за другое, совсем ему неизвестное дело – пивоварение. Читатель – ты не подумай, это ни в коем случае НЕ реклама известного напитка. Это реклама упорства обыкновенного русского человека, который попросту не желал быть бедным.

Епифану Ильичу пришлось заново учиться новому для него делу – узнавать, что такое, например, солод, как его готовят к варке пенного напитка, что добавляют, изучать многие другие мелочи. Элементарно – ему пришлось изобрести машину, которая помогала сушить тот самый солод, перед тем, как его используют  в конечном производстве. Дело в том, что сам солод – это пророщенное, например, ячменное зерно, которое необходимо просушить. Во времена оные его сушили при достаточно большой температуре, причем его надо было постоянно переворачивать. В помещении было очень жарко, и рабочие должны были часто попеременно выходить «охладиться».

А если на улице снег, мороз, ливень? Люди рисковали простудиться, а кому нужен больной работник?  Вот Епифану Ильичу и удалось сконструировать такую машину, применяя которую, рабочие были защищены от воздействия больших температур. Как изобретатель подобной машины, Епифан Ильич стал первым, кто начал применять ее на своем заводе, тогда как ни у других ташкентских купцов – пивоваров, ни  в западной части России, подобного не было - сушку солода производили старым способом. Эту машину хозяин завода демонстрировал на сельскохозяйственной выставке 1890-го года.                                                                  

Сам завод первоначально располагался практически на Алайском базаре. Именно здесь находилась улочка, названная по фамилии купца – Ильинская (в будущем - Каракалпакская). Здесь же находился  и окруженный шикарным фруктовым садом  дом, в котором и проживала большая семья удалого купца. Кто из читателей помнит ортопедический институт, стоявший слева от базара, буквально на участке, некогда принадлежавшем Ильину, кто вспомнит тот самый  пивзавод, который выпускал знаменитый ташкентский «Тархун»? А ведь именно он и принадлежал Епифану Ильичу Ильину.      

Ну и, напоследок – Епифан Ильич оказался все-таки хорошим предпринимателем - он основал, дополнительно  к уже существовавшим  кирпичным заводам еще один, находившийся в местности Чамдух Турган (где это было, пока выяснить не удалось), но наследники купца имели свой завод, видимо, перенесенный на новое место, на улице Кладбищенской, это современная Боткина – так она и называется  по сей день. На первой территории, еще при  жизни,  Епифану Ильичу удалось наладить выпуск еще и черепицы, использовавшейся при строительстве тех, или иных зданий и сооружений, для устройства кровли. Вполне возможно, где-то в городе еще сохранились старинные дома, крыши которых покрыты черепицей, изготовленной на заводе Ильина.   

Надгробие на могиле купца после реставрации

Было бы просто замечательно найти хотя бы один фрагмент кровли, изготовленной на заводе славного ташкентского купца. К сожалению, мы мало что  знаем о потомственном почетном гражданине Ташкента, особенно о его наследниках, кроме одного – славный русский купец ушел из жизни сто двадцать  лет назад, 21-го мая 1902-го года, упокоившись на Боткинском,  6-м по счету православном кладбище нашего города. Могила его долгое время была заброшена, но стараниями Ольги Назаровой ее нашли, надгробие  очистили, а исчезнувший  было крест обнаружили, тоже привели в порядок, и возвратили на законное место.